Ответ на этот вопрос хотелось бы получить. Ибо о внешности в нашем мире ведётся, ну очень много разговоров, однако, чтобы она принесла кому-то значимую пользу, такого  пока не случалось, вместо этого, всё стабильно наоборот получалось и получается, постоянно везде и всюду случается. Ведь более по факту несчастных, лишённых земного успеха людей, чем те, про которых говорят, что они прекрасны, найти сложно, пожалуй, невозможно. Просто потому, что они, как правило, богаты и обладают массой различных связей, однако, всё, что они могут реально сделать, так это подпихнуть себе куда-нибудь силикон, имитируя сугубо липовое оздоровление, а заодно и своей красоты ещё большее якобы улучшение, ну и открыть какую-нибудь закусочную, или же, например, линию одежды, продукция которой будет рекламироваться, как воплощение великолепия безбрежного.

Официально успех – не грех, вот только он ничего общего не имеет с реально полезной дорогой наверх.

Стало быть, выходит, что в нашем мире человек человеку в любых раскладах не рад, потому у всех, даже у богатых и знаменитых в отношении для жизни действительно ценного стабильно и неизменно всё выходит не то и не так. А значит, ничего не остаётся, как признать, что земной успех неизменно трагичен, ввиду того, что сопутствующий ему обязательный, фактический провал стабилен и эпичен. Он особо неприятен, да и просто ужасен ввиду того, что до сих пор в понимании многих по каким-то причинам аж прямо великолепен и престижен. Это очень наглядно доказывает сугубо практический уровень земной интеллектуальности, в упор не замечающей гламурной и прочей элитной полнейшей, принципиальной провальности. Ибо сидеть на горе и не понимать, что ты на дне, такого в нормальном обществе не видали нигде. Соответственно, про наше общество, повсюду на планете присутствующее, ничего не остаётся, как сделать вывод, что желание выживать у него полностью отсутствующее. Вместо него имеется явно заметная страсть к падениям, одна единственная способная отвергать, отрицать стремление к практическим, реально полезным жизненным улучшениям. Ну, а когда все радостно летят вниз, то тогда, понятное дело, успехом можно признать любой, даже самый наивный и глупый каприз. Ибо во время, хоть принудительного, хоть добровольного жизненного паденья, первое, что происходит, так это мозгов в отношении всего правильного, позволяющего выжить, не умереть, отключенье.

При таких раскладах, любой, кто пытается остановиться, уцепившись, образно говоря, за жизненный карниз, вызывает недоуменье, а наряду с этим стремленья любыми путями утянуть его или её вниз. Именно это у нас повсюду и происходит, особенно, когда на кого-нибудь наваждение в виде здравомыслия находит. Оно вызывает всеобщий переполох, не считая кучи высмеиваний и ругательств, говорящих том, что нашёлся же, мол, этакий лох. Причём, не забитый крестьянин, а современный самаритянин, тот, кто своим откуда-то взявшимся рвением выжить аж прямо всё общество ранит. Вносит в его ряды раскол, мешая ему и дальше всем скопом стремиться на дно. Находя в этом, чуть ли не святое, мученическое упоенье, само собой разумеется, происходящее от работы сознания поврежденья.